В прошлое воскресенье на 56-м международном кинофестивале в Сан-Франциско режиссёр Стивен Содерберг
выступил с программной речью об искусстве, кинематографе, бизнесе и
жизни. Мы публикуем полную расшифровку этого важного во всех смыслах
высказывания.
Пару месяцев назад я летел на самолёте JetBlue Airways (бюджетная американская авиакомпания — прим.) из Нью-Йорка в Бёрбэнк. Я люблю JetBlue, и не только из-за цен на билеты. Мне нравится их терминал в аэропорту JFK.
Думаю, это лучший терминал в стране, хотя все по-настоящему хорошие
аэропорты находятся в других частях света, в Европе и Азии. У них там
изумительные аэропорты — потрясающие и тихие. В них не гремит музыка. Я
вообще не знаю, кто решил, что каждый наш шаг должна сопровождать
музыка. Я поднялся в уборную, так мой поход к писсуару сопровождал
саундтрек. Я этого не понимаю. В общем, я устроился поудобнее в своём
кресле, потратил 60 долларов на дополнительное место для ног — люблю
комфорт, — и мы поднялись в воздух. Через проход от меня сидел парень,
он вытащил свой iPad и стал смотреть кино. Мне было интересно, что же он
будет смотреть — белый парень тридцати с небольшим. И я понял, что он
накачал полдюжины каких-то нелепых боевиков и смотрел в них только экшн-сцены, проматывая все диалоги и повествовательные моменты. Этот парень все пять с половиной часов полёта смотрел экшн-месиво.
Меня окатила волна — нет, не паники,
сердце продолжало биться в обычном режиме, но мне показалось, что я
схожу с ума. Или мир вокруг меня? Или мы оба? Сейчас я снова об этом
думаю. Наверное, дело всё-таки во мне. Возможно, дело в возрасте. Я
постарел и состоялся в профессии. Может быть, моя 22-летняя дочь думает
иначе. Надо будет у неё спросить. Но потом я думаю: нет, всё-таки что-то
происходит, что-то, требующее оценки, и мы должны это сделать. Когда
люди больше возмущены двусмысленным финалом «Клана Сопрано»,
чем смертью девушки, закиданной камнями, значит что-то идёт не так.
Вокруг нас люди, которые полагают, что все эти теракты устраивает наше
правительство. Хотя любой, у кого мозг больше грецкого ореха, знает, что
нашему правительству не хватит компетенции устроить теракт, а потом
сохранить это в тайне, потому что все мы знаем — в наше время иметь
секреты невозможно.
Я думаю, что наша жизнь похожа на
барабанный бой. У неё есть ритм, иногда быстрый, иногда помедленнее;
кажется, сейчас темп взвинчен до предела и уже добрался до той отметки,
когда мы не слышим интервалов между ударами — лишь один сплошной гул.
Опять же вот думаю, это поколенческое, каждое поколение так думает. Надо
всё-таки уточнить у дочери. Но потом я вспоминаю про эксперимент, когда
при скорости выше 20 миль в час перестаёшь различать лица прохожих.
Думаю, это ещё одна хорошая аналогия, чтобы описать сложившуюся
ситуацию. Это очень странный эксперимент для моих ровесников.
Итак, я в самолёте. Мысли лезут в
голову, в руках книга парня по имени Дуглас Рашкофф, и я понимаю, что
мне больно от того, что называется Сегодняшним шоком. Так называется эта
книга. Вот цитата, от которой мне чуть полегчало: «Когда нет линейной
связи, как человек понимает, что происходит? Нет истории, которая
объясняет, почему всё происходит именно так. Причинно-следственные связи
натыкаются друг на друга. Нет времени на совершение действия и
лицезрение результата. Вместо этого результаты начинают накапливаться и
наваливаться на нас, хотя мы ещё не закончили наши действия.
Одновременно идёт такой шквал информации из всевозможных источников, что
просто нет возможности вникнуть в суть». Это тот самый гул, о котором я
говорил. Я говорю об этом, потому как думаю, что это влияет на всех
нас. Думаю, это влияет на нашу культуру и на кино — на то, как оно
делается, как продаётся и как его показывают.
Комментариев нет:
Отправить комментарий